Первым, у кого в послужном списке такое разнообразие уголовных дел — тех, которые прокуратура не смогла довести до конца из-за недостатка улик, и тех, которые еще ждут своего судебного часа. Юридическая сага экс-президента длится уже почти десятилетие. The Insider разобрался в деталях этого исторического дела.
Николя Саркози не раз называл свое преследование «скандалом» и «беззаконием». Говорил в интервью перед процессом: «Я не бандит», «Я не гнилой человек». Рассказывал, что долгие годы преследований «по-человечески сильно изменили его»: «Вероятно, мы умнеем, когда становимся дичью после того, как были охотниками».
7 декабря, когда Саркози произносил свою речь на этом первом для него суде (кстати, он стал еще и первым президентом Франции, лично присутствовавшим на процессе, Ширака в 2011 году по состоянию здоровья судили заочно), он заявил, что Национальная финансовая прокуратура (PNF), возможно, была придумана специально для того, чтобы его преследовать.
PNF создали в 2014 году, при Франсуа Олланде, заклятом противнике господина Саркози, к тому же победившем его на выборах 2012 года. При том, что Сарко, как его коротко называют во Франции, тогда был абсолютно уверен в своей победе. Поражение он списал на то, что аккурат перед вторым туром выборов издание левой направленности Mediapart опубликовало расследование о «50 миллионах евро от Каддафи», которые Саркози якобы получил на свою прошлую предвыборную кампанию.
В июле 2014 года против Сарко было возбуждено так называемое «дело о прослушках» (оно же «дело Поля Бисмута»), которое и привело к первому в его жизни приговору.
«Я ждал этого момента шесть лет. Я никогда не совершал ни малейшего акта коррупции. Никогда, никогда», — начал свою речь в суде экс-президент. Он поведал, как его в полтретьего ночи» повезли в прокуратуру, чтобы в «четвертом часу утра сказать, что предъявлено обвинение в „коррупции“ и „торговле влиянием“». «А телефонные прослушки? Слушали ли когда-нибудь так хоть одного президента Франции? Меня слушали семь месяцев… Перед вами стоит человек, у которого прослушали 3700 частных разговоров. С моими детьми. С моей женой. С моим врачом. С моими политическими друзьями. И из 3750 разговоров нашли пять сомнительных с моим адвокатом», — жаловался Саркози.
Собственно, на данных, полученных в ходе этих прослушек, и построено «дело Поля Бисмута».
Суть дела о прослушках
Прокуратура слушала Николя Саркози в рамках расследования упомянутого выше «дела Каддафи». И благодаря этому в 2014 году узнала, что у бывшего президента есть телефонный номер, оформленный на некоего Поля Бисмута.
Выяснилось, что это израильский девелопер, с которым в детстве приятельствовал Тьерри Эрзог, 65-летний близкий друг Саркози, а заодно и его адвокат. Когда-то Саркози и Эрзог вместе приносили адвокатскую присягу в университете и вот теперь вместе оказались на скамье подсудимых уголовного суда Парижа. Компанию им составил 74-летний Жильбер Азибер, бывший представитель генпрокурора при Кассационном суде.
Так вот, поставив на прослушку еще и «линию Бисмута», следователи узнали, что тройка Саркози-Эрзог-Азибер заключила «коррупционный пакт» (эту формулировку PNF при вынесении приговора повторила и судья). Суть «пакта»: Азибер содействует Саркози в вынесении Кассационным судом положительного для него решения, предоставляет закрытую информацию из судебных баз и прочее, а Саркози в благодарность за услуги добивается для Азибера теплого местечка в княжестве Монако. Господин Эрцог был связным между «заказчиком» и «исполнителем».
Несмотря на то, что блестяще выступавшая на этих слушаниях Жаклин Лаффон, адвокат Саркози, указала на многочисленные ляпы в обвинительном заключении прокуратуры (там встречались такие формулировки, как «мы полагаем», «мы верим», «это может быть похоже на…»), все же защита не смогла отрицать, что Эрзог просил Саркози «оказать содействие» в вопросе трудоустройства Азибера в Монако. Тот факт, что сначала просьба прозвучала за несколько дней до поездки Сарко в Монако, а затем в день, когда он там находился, экс-президент объяснил простым совпадением. В Монако он «ездил к физиотерапевту», который должен был его «избавить от мигрени».
Но в итоге, как теперь известно, поездка обернулась для Саркози сплошной головной болью. Суд не принял к сведению его заявление о том, что он пытался бескорыстно посодействовать «своему брату Тьерри Эрзогу», который попросил за «своего друга» Жильбера Азибера.
Защита Саркози подчеркивала, что и решение Кассационного суда, о котором, по данным PNF, хлопотал экс-президент, было вынесено не в его пользу. И Жильбер Азибер, которого Саркози якобы должен был вознаградить за это решение, никакого поста в Монако не получил.
Прокуроры из PNF в ответ заявили, что, во-первых, согласно французским законам, преступления «коррупция» и «торговля влиянием» считаются совершенными, даже если процесс не привел к результату. А во-вторых, от предоставления Азиберу поста в Монако участники «коррупционного пакта» отказались в последний момент — после того, как Тьерри Эрзог узнал, что «линия Бисмута» тоже прослушивается. («Утечка», судя по всему, произошла из самой PNF: в прокуратуре проводилось на этот счет внутреннее расследование, которое официально ни к чему не привело).
Прокуроры заявили, что, узнав о прослушке, Азибер срочно выехал в Монако, чтобы предупредить Саркози. И уже на следующий день Саркози по этому телефону заявил своему «брату», что не будет искать для его «друга» место в Монако.
Кстати, Сарко объяснил в суде даже то, зачем он использовал линию, оформленную на другого человека, который, к тому же, об этом не знал (изначально Бисмут был заявлен истцом на процессе, но потом отказался от требований). Саркози заявил, что ему не оставили другого шанса для конфиденциального общения с адвокатом, что является его законным правом (он напомнил об адвокатской тайне): «Если бы WhatsApp (тогда) существовал, мне бы не понадобился Бисмут».
Приговор. Будет ли Саркози носить электронный браслет
Вынося приговор, судья Кристин Мэ отвергла доводы о том, что прослушивание телефонов было нарушением прав Саркози, а также нарушением адвокатской тайны. Госпожа Мэ назвала совершенные преступления «чрезвычайно тяжкими», особенно с учетом того, что их совершил бывший президент Республики, который должен был быть гарантом правосудия, а вместо этого коррумпировал его. Тем более что он (в молодости) сам был адвокатом, а значит понимал, что делает.
В итоге Жильберу Азиберу судья дала 3 года (из них 1 условно), Тьерри Эрзогу — 3 (2 условно), Николя Саркози — 3 (2 условно). Судья при этом подчеркнула, что реальный приговор можно будет заменить на домашний арест с обязательством носить электронный браслет. Французское законодательство позволяет делать такую замену для реальных приговоров до одного года. Ранее было даже до двух, но в 2020-м порог снизили. К слову, после приговора французская пресса нашла высказывание Сарко 2015 года — он возмущался этой практикой и требовал снизить порог до полугода.
Когда все закончилось — зачитывание приговоров заняло меньше часа, — осужденные и их адвокаты быстро вышли из зала суда, не останавливаясь перед прессой, бежавшей за ними по коридорам Парижского дворца правосудия. Через пару часов их адвокаты заявили, что все они будут обжаловать приговор. Это значит, что исполнение приговора пока откладывается. Предположительно, апелляция пройдет в 2022-м, потом возможна кассация, а потом, может, и ЕСПЧ…
А это значит, что, например, тот же Тьерри Эрзог, которому суд на пять лет запретил заниматься адвокатской деятельностью, сможет выступить защитником своего друга Николя на новом процессе, который должен начаться уже 17 марта. И выступит, об этом сказал уже и сам Саркози.
Новый суд касается «дела Bygmalion» (так называлась пиар-компания, с которой штаб президента Саркози работал на выборах 2012 года). Экс-президента, а также еще 14 человек из его ближайшего окружения обвиняют в нарушениях при финансировании избирательной кампании.
Этот суд должен завершиться 15 апреля, Николя Саркози может грозить до года тюрьмы. Что касается уже вынесенного приговора, то даже если после прохождения всех обжалований он будет сохранен в силе, условия ношения электронного браслета будет определять специальный судья. Вполне вероятно, условия будут максимально мягкими, и безвылазно сидеть дома экс-президенту не придется. Впрочем, возможны ведь новые приговоры, которые «обнулят» весь этот расклад.
Эпилог. «Если бы это было в России»
2 марта, через сутки после приговора, Николя Саркози прокомментировал итоги суда в интервью дружественной газете «Фигаро». Он назвал процесс «кафкианским» и обвинил суд в том, что тот не принял ни один из веских доводов защиты и целиком принял сторону обвинения, не предоставившего «никаких доказательств». Заявил о «полной решимости добиваться триумфа права» — пообещал, если понадобится, дойти до ЕСПЧ. «В какой демократической стране лидер оппозиции, которым я был тогда, может подвергаться такому шпионажу» и видеть, как «его разговоры передаются в прессу»? «Если бы мы были в России господина Путина, правозащитники уже кричали бы, что это тяжелейшее (преступление)», — сказал Саркози, у которого, к слову, очень хорошие отношения с хозяином Кремля.
